В своё время Че Гевара сказал сальвадорскому поэту и революционеру Року Дальтону, что в Сальвадоре невозможна партизанская война, потому что там нет гор. Дальтон на это ответил: «Наш народ – это наши горы». Жизнь показала, что великий Че тоже бывал не прав. Именно в Сальвадоре революционная война достигла своего наибольшего размаха, и революция там не сумела победить только потому, что ей в решающий момент нанесли удар в спину из Москвы. У сальвадорцев свой счёт к Горбачёву.
Вообще говоря, настоящие горы в Турции и Курдистане есть, но населения там немного – три миллиона тамошних жителей в целях борьбы с терроризмом были выселены властями на равнины. Соответственно поменялась и тактика революционной войны.
Приезжая из дальних краёв, люди обычно рассказывают, как «они» живут. Могут сказать, что «они» живут точно так же, как сейчас живём мы. До деталей, до мелочей. Никакого специфического азиатского колорита и религиозного фанатизма, о которых нам любят рассказывать из «ящика», я не заметил. Те же разорённые деревни, те же беженцы, те же проблемы, те же люди, тот же ландшафт местности, та же звероподобная полиция. Различие только в одном: там народный авангард мечтает о революции.
Александр Сивов, сентябрь 2000
17 апреля 1975 года под восторженные приветствия столичных жителей подразделения «кхмае крохом» – красных кхмеров – вошли в Пномпень, главный город Кампучии. Почти дети, с одухотворёнными лицами, закалённые партизанской жизнью в джунглях, этакие Маугли в чёрных рубашках с «АК» в руках, выгодно отличались от только что удравших из города лонноловских вояк. Сочащиеся салом папики в опереточных униформах с ёлочными медалями за войну с собственным народом, конечно, не шли ни в какое сравнение с красными кхмерами. Красными не потому, что они были убеждёнными марксистами-ленинцами, а потому, что они были выходцами из красных земель – горных районов Кампучии, где «Ангка лоэу» – верховная организация – имела давнюю поддержку мирного населения.
Столичным жителям было чему радоваться: красные кхмеры в чёрных рубашках, у которых командиры отличались от рядовых только наличием часов и авторучки, торчащей из нагрудного кармана, положили конец лонноловскому кошмарному правлению, длившемуся с 1970 года. Тогда крайне правые, проамериканские силы, выражающие интересы коррумпированного по самое некуда чиновничества и спекулятивного капитала, возглавляемые генералом Лон Нолом, бывшим шефом госбезопасности, и принцем Сирик Матаном, свергли незадачливого строителя «кхмерского социализма» принца Нородома Сианука. Сианук, находившийся в это время в Пекине, был заочно приговорён к смертной казни. Вспыхнула с новой силой гражданская война, не прекращавшаяся с 1945 года.
Первое, что сделал генерал Лон Нол, чтобы подавить левую оппозицию, это обратился за помощью к Соединённым Штатам. Штаты с удовольствием помогли. С 1970 по 1973 год на территорию Кампучии американскими летчиками было сброшено 500 000 тонн авиационных бомб. На оснащение правительственных войск, ведущих войну совсем не с внешним агрессором, а с практически безоружными крестьянами, США было выделено 1,75 миллиарда долларов. В результате этой пятилетней войны, сопровождаемой американскими ковровыми бомбардировками, погибло и стало инвалидами более миллиона человек. Потом потери спишут на «кровавый режим Пол Пота и Иенг Сари».
Красные кхмеры вошли в Пномпень, не встречая никакого сопротивления. Тридцать наиболее влиятельных чиновников, включая генерала Лон Нола, и восемьдесят два американских советника на 36 вертолетах в сопровождении морских пехотинцев США покинули столицу еще 14 апреля. Операция по эвакуации носила красивое название «Игл пул».
Вот что писала по этому поводу «Нью-Йорк таймс»: «… После того, как Америка в течение пяти лет помогала феодальному правительству, которое она презирала, и вела войну, о которой было известно, что она безнадежна, Соединенным Штатам нечего было показать кроме грустной картины эвакуации с послом, держащим в одной руке американский флаг, а в другой гигантский чемодан… Но есть седьмая часть населения убитых и раненых, сотни тысяч беженцев, есть опустошённая страна, дети, умирающие от голода».
А вот что писали в это же время «Правда» и «Известия»:
«Верный принципам интернационализма и солидарности с народами, борющимися за своё национальное освобождение, Советский Союз всегда поддерживал камбоджийских патриотов». «Патриоты Камбоджи борются за принадлежность к демократическому лагерю, принципы мира, неприсоединения, предоставление каждому гражданину права занять должное место в общественной жизни страны».
Особенно умиляет последняя фраза: даже Пол Пот с Иенг Сари вряд ли сказали бы лучше.
Придя к власти, «Ангка» поставила три простых задачи, требующие немедленного решения:
– прекратить политику разорения крестьянства – основы кампучийского общества, покончить с коррупцией и ростовщичеством;
– ликвидировать извечную зависимость Кампучии от зарубежных стран;
– навести порядок в стране, всё глубже погружающейся в анархию, для чего в первую очередь надо установить жёсткий политический режим.
Первое, что сделали «кхмае крохом» для осуществления своих планов, это взорвали Государственный Банк. Деньги – основа буржуазного строя – были уничтожены. Ни Ленин, ни Мао, ни Фидель не решились на такой радикальный шаг, хотя понимали его необходимость. Деньги сыграли роковую роль в послевоенной истории Кампучии. Именно иностранные кредиты поставили страну в полную зависимость сначала от Франции, потом от США, лишили собственного промышленного производства. Миллиарды франков и долларов, вложенные якобы в развитие экономики, на самом деле осели в карманах кучки чиновников, высших офицеров и особо талантливых фарцовщиков, оставив большинство населения нищими без всякой перспективы и создав немногочисленную «элиту» из барменов, перекупщиков, проституток, чьё относительное благополучие на фоне отсутствия промышленного производства и развалившегося сельского хозяйства выглядело более чем странно. Эксперименты принца Сианука с «кхмерским социализмом», а затем режим генерала Лон Нола заставили утечь в города более 3,5 миллиона человек. Разорённое экономическими экспериментами и военными действиями сельское хозяйство не могло прокормить страну. Кредиты уходили на закупку продовольствия за границей. Знакомая картина, не правда ли? Режим Лон Нола оставил после себя печальное наследство. Производство сельхозпродукции (риса) составляло только одну четвертую от уровня 1969 года, промышленной продукции – только одну восьмую. Было разрушено три четверти предприятий, уничтожено две трети каучуковых плантаций. Каучук был для Кампучии, что нефть для России, – основной статьей экспорта. На три четверти пришли в негодность железные и шоссейные дороги. Если сравнивать положение Кампучии в 1970-м и положение России после Гражданской войны, то молодая Советская республика показалась бы цветущим краем. Потом, разумеется, весь этот экономический декаданс свалят на «кровавую клику» Пол Пота и Иенг Сари.
После уничтожения Банка красные кхмеры провели в столице ряд массовых казней. Казнили не людей, казнили вещи. То, что олицетворяло в глазах партизан злой империализм. «Мерсы», «шарпы», тостеры и миксеры публично разбивались кувалдами. Этакие перформансы, проводимые полуграмотными крестьянами, никогда не слышавшими ни о постмодернизме, ни об андеграунде. Потом началось выселение, скорее возвращение горожан в сельские местности. Стране нужен был рис.
Население Пномпеня составляло в 1960 году 350 тыс. человек, а в 1979 году уже 3 миллиона. Город был единственным местом, где как-то можно было прокормиться. Причём пролетариат в классическом смысле этого слова составлял ничтожный процент от общего количества горожан и был представлен в основном транспортными и ремонтными рабочими. В течение 72 часов «новые жители», так на языке «Ангки» именовались горожане, на автобусах и грузовиках, конфискованных именем «Ангки», были вывезены в сельские районы. Так в брежневские времена, примерно, вывозили «на картошку» сотрудников НИИ и музыкальных школ. Лозунги «Ангки» гласили: «Страна должна кормить себя сама»; «Отныне, если люди хотят есть – они должны сами добывать себе пропитание на рисовых полях»; «Город – обитель порока». Навязчивый фантом города-спрута, требующего жертвоприношений, всепожирающий Молох, столь ненавидимый батькой Махно и Эмилем Верхарном, был ликвидирован волевым решением «Ангки» всего за три дня.
Население было разделено на три категории. «Старые жители» – в основном жители горных и лесных районов, с самого начала борьбы поддерживающие красных кхмеров, сельские жители освобождённых районов и, разумеется, члены «Ангки». К «новым жителям» относились горожане, направленные в деревни, наёмные сельхозрабочие, убежавшие от войны в города, и жители территорий, попавших под власть «Ангки» в результате победы. Третья категория подлежала уничтожению. Это в первую очередь были лонноловские жандармы и каратели.
